Просмотров: 284
Предупреждение: 18+ насилие, проституция, каннибализм.
Глава 22. Будьте милосердны[1]
— Ты не давал мне есть! — Гу Ман четко и звонко произносил каждое слово, разделяя их паузами. — Я! Голодный! Понял!?
Пламя ярко вспыхнуло. Гу Ман поднял руку и бросил огненное заклятие… зрачки Мужун Ляня сузились!
В этот критический момент, прежде, чем кто-то успел среагировать,между ними выросла стена из песка, которая успешно блокировала неугасимое пламя, которое швырнул Гу Ман. Однако возникшая при этом взрывная волна сбила с ног и отбросила в сторону Мужун Ляня.
— Кха-кха-кха! — опозоренный и жалкий Мужун Лянь, кашляя и задыхаясь, с трудом поднялся на ноги. Яростно стерев грязь с лица, он тут же повернулся и нашел глазами стоящего неподалеку Мо Си, который все еще удерживал воздвигнутый им защитный магический барьер.
— … — Мужун Лянь отряхнул одежду от земли и песка и мрачно спросил, — вы преднамеренно бросили меня в грязь?
Мо Си ответил лишь:
— Лучше отойдите в сторону. Вы ему не противник[2].
Мужун Лянь приоткрыл свои тонкие губы, собираясь что-то сказать, но тут послышался зловещий треск и толстая защитная стена в один миг разлетелась на куски! Земляной вал пал, и в вихре осыпающегося песка показался окутанный темной магией черный штык-нож. Извиваясь как змея, он протиснулся сквозь последнюю преграду, полупрозрачный духовный щит, и устремился прямо к Мужун Ляню!
Этот штык-нож…
Сердце Мо Си сжалось от проникшего в него холода.
Это было… да, это было то самое демоническое оружие из страны Ляо, которое Гу Ман призвал во время сражения на озере Дунтин, чтобы вонзить ему в сердце!
Вот только кое в чем демоническое оружие ничем не отличалось от божественного — без произнесенного вслух заклинания его было никак не призвать! Но после того как Гу Ман утратил разум, он вроде как не мог вызвать магический клинок, а с разрушенным духовным ядром это было бы просто невозможно. Так почему это случилось сейчас?!..
Прежде чем он успел закончить свою мысль, штык-нож уже прорвался через его защитный барьер, чтобы со скоростью молнии нанести смертельный удар.
Знакомый с тактикой Гу Мана Мо Си, резко повернув голову, крикнул Мужун Ляню:
— Уходите влево от него!
Мужун Лянь на мгновение застыл. Этот нож был брошен и летел именно влево, а значит ему нужно уходить от удара в правую сторону. С чего Мо Си вдруг требует от него уворачиваться именно влево?
Секундная заминка лишила его возможности уклониться. Сначала штык-нож летел по прямой траектории, но в последний момент, как коварная змея, вдруг вильнул вправо! Когда Мо Си понял, что Мужун Ляню не уйти от этого удара, он бросился вперед и оттолкнул его в сторону.
Штык вонзился ему в живот чуть ниже ребер. Горячая кровь брызнула во все стороны!
Многие из невольных зевак при виде этого зрелища изменились в лице:
— Князь Сихэ!
— Князь Сихэ, как вы?!
Но в этот момент Мо Си вообще не слышал их голосов.
Он положил руку на рукоять и, сделав глубокий вдох, одним рывком выдернул штык-нож из своего тела, оросив каплями крови мерзлую землю.
После он поднял тяжелый сумрачный взгляд и посмотрел вдаль, туда, где в сердце снежно-песчаной бури Гу Ман все еще исторгал из себя мощнейший духовный поток. В какой-то момент Мо Си показалось, что он слышит как в его ушах взвыл ветер войны, возвращая его на годы назад, во времена их последней битвы, когда Гу Ман смотрел на него тем же безжалостным взглядом, сжимая в руке окровавленный штык-нож.
Тогда Гу Ман сказал ему:
«Как генерал, как чиновник и просто как достойный человек, ты не должен так сильно цепляться за память о старых чувствах».
«Ты был мне ближе брата, и это последнее, чему я могу научить тебя».
Мо Си не смог удержаться от смеха, но смех этот сочился едкой горечью и глубочайшей ненавистью. Ха-ха-ха, однажды он уже чуть не умер от руки Гу Мана, так разве может эта маленькая дырка в животе сравниться с той глубокой сердечной раной?! Мо Си стиснул зубы и широко расправил плечи. Собрав в ладони клокочущее от его ярости алое пламя, шаг за шагом он начал сокращать расстояние между собой и Гу Маном.
Очевидно Гу Ман почувствовал исходящую от приближающегося мужчины убийственную ауру, и стоило ему приблизиться, как в тот же миг защитный массив вокруг него ощетинился духовными мечами. Но Мо Си одним взмахом ладони отбросил сияющий барьер, разбив его на мелкие кусочки.
Стоявшие в стороне заклинатели были поражены:
— Ох! Слишком… это слишком страшно…
— Мощь крови клана Мо действительно потрясает…
Но был среди этих людей человек, который тихо прошептал:
— Но если князь Сихэ способен на такое, как же тогда в прошлом Гу Ман смог ранить его ножом в сердце?
Услышав эти слова, Мужун Лянь чуть прищурился, по-новому взглянув на этих двух непримиримых[3] врагов.
Тем временем Гу Ман попытался снова призвать свое оружие, чтобы нанести смертельный удар, но не успел начертать печать заклятия, как услышал рев Мо Си:
— Шуайжань[4]! Явись!
Откликнувшись на его призыв, сияющий алый змееподобный хлыст с яростным визгом упал с небес на землю.
Брови Мо Си сошлись над переносицей, его благородное лицо исказилось в совершенно плебейской гримасе[5], когда он гневно рыкнул:
— Гу Ман! Неужели ты действительно думаешь, что в этой жизни я больше никогда не дам тебе отпор?
Как только его голос затих, Шуайжань с ураганным напором и скоростью молнии бросилась на Гу Мана… Высекая огненные искры, змееподобный хлыст с легкостью рассек завесу снега и песка и нанес безжалостный хлесткий удар! Гу Ман оказался недостаточно проворным, чтобы увернуться, и получил удар в плечо. В тот же миг хлынула кровь. Гу Ман посмотрел на свою кровоточащую рану, и животное безумие, охватившее его разум, казалось, начало отступать. Рефлекторно он затряс головой, пытаясь стряхнуть с себя наваждение, и бессознательно сделал шаг назад.
— Стой, где стоишь!
Гу Ман：— …
— Ты все еще надеешься куда-то сбежать? — повинуясь хриплому голосу хозяина, Шуайжань в тот же миг связала Гу Мана по рукам и ногам! Мо Си перестал зажимать собственную кровоточащую рану и вдруг схватил Гу Мана за горло!
— Ты вовсе не умственно отсталый идиот! — гневно взревел он. — Ты все еще можешь призвать свое демоническое оружие! Ты все еще помнишь эти старые заклинания, и твой стиль боя совсем не изменился! Ты все отлично помнишь!
Задушенный Гу Ман не мог ничего сказать. Его бледное лицо покраснело, кончики пальцев дрожали.
Сквозь зубы Мо Си процедил:
— Говори! Для чего вернулся в Чунхуа? Что ты задумал?!
— …
Гу Ман поднял руку и своими дрожащими пальцами накрыл пальцы Мо Си на своем горле. Голубые глаза встретились с черными. В черных горел неугасимый огонь, голубые же были мокрыми от слез… Гу Манг не мог дышать, и, казалось, что он в самом деле вот-вот будет самым жестоким образом задушен.
— Я…
Мо Си кипел от ярости:
— Говори!
Лица всех собравшихся вокруг были полны страха. Охваченные паническим ужасом, эти люди боялись даже рот открыть. Но как раз в этот момент откуда-то издалека донесся перестук копыт, и кто-то громко крикнул:
— Князь Сихэ! Будьте милосердны!*
— Тпру!.. — женщина, одетая как дворцовый чиновник[6], спешно натянула поводья своего духовного коня и, спрыгнув с него, тут же опустилась на колени прямо на грязный снег.
—Князь Сихэ, умоляю, проявите снисхождение[7]! — с каждым словом из ее рта вырывался белый пар.
Затем, соблюдая субординацию, она поклонилась сначала Мо Си, потом Мужун Ляню:
— Князь Ваншу, князь Сихэ, Государю уже известно о случившемся, и его величество специально послал эту свою подчиненную, чтобы арестовать опасного преступника Гу Мана!
В этот момент Мо Си был так поглощен человеком напротив него, что, казалось, все ее слова прошли мимо его ушей.
В конце концов, именно Мужун Лянь обернулся к ней, чтобы спросить:
— С чего вдруг? И куда ты его повезешь?
— Отвечаю князю Ваншу. Государь приказал доставить его прямо во дворец. Услышав об этом инциденте, его величество призвал самого лучшего военного лекаря Чунхуа. Сейчас он уже находится в тронном зале, ожидая Гу Мана для того, чтобы обследовать его во второй раз, — она бросила один взгляд на руку, которой Мо Си держал шею Гу Мана, и тут же добавила,— Это очень серьезный вопрос, вы не можете сами убить его!
Мо Си даже не посмотрел на нее, все еще внимательно вглядываясь в лицо Гу Мана:
— …
Эта чиновница слишком хорошо знала, насколько строптив был князь. Было неясно, как он может повести себя под влиянием сильных эмоций, поэтому женщина поспешила окликнуть его еще раз:
— Князь Сихэ!
Мо Си все также молчал. Со стороны было видно, что он изо всех сил пытается подавить вышедшие из-под контроля эмоции. Через некоторое время он резко разжал пальцы, позволив Гу Ману рухнуть коленями на мерзлую землю. Отвернувшись, он невидящим взглядом уставился на разбушевавшуюся метель.
Теперь чиновница, наконец-то, смогла с облегчением выдохнуть и снова вежливо поклонилась:
— Большое спасибо за ваше участие, князь Сихэ.
Отвернувшись от толпы и не обращая внимания на то, что ветер бросал снежную крупу прямо ему в лицо, Мо Си стоял, заложив руку за спину, и молчал.
Но стоило чиновнице подойти к Гу Ману, чтобы помочь ему подняться с колен, как она услышала хриплый окрик:
— Стоять!
— Князь Сихэ, вы желаете еще о чем-то распорядиться?
— Мы пойдем вместе, — отрезал Мо Си.
Пораженная женщина на несколько мгновений потеряла дар речи:
— Во избежание колебаний потока духовной энергии, проводя диагностику пациентов, лекари Башни Шэньнуна обычно требуют, чтобы рядом находилось как можно меньше заклинателей высокого уровня. Даже если вы пойдете, вам придется ждать за пределами зала…
— Хорошо, — Мо Си так и не обернулся, но ей стало не по себе от его пугающе властного голоса и тона, каким он цедил сквозь зубы каждое слово, — Тогда я буду ждать снаружи!
После этих слов ей больше нечего было ему возразить, и оставалось только препроводить Гу Мана во дворец государя Чунхуа под конвоем следующего за ними по пятам Мо Си.
Примерно через два часа дворцовую совятню покинуло несколько десятков полярных сов, которые должны были в кратчайшие сроки призвать важнейших министров Чунхуа на экстренное совещание.
Однако к тому времени была уже поздняя ночь, и практически все важные государственные мужи были выдернуты высочайшим указом из своих теплых постелей. Самая несчастливая судьба настигла старейшину Юя из уезда Тяньтай, который в тот поздний час искал продажной любви в борделе на севере столицы. в самый ответственный критический момент здоровенная птица вдруг разбила окно и влетела с криком:
— Уху-ху-ху! Государь повелевает! Государь повелевает! Все высокопоставленные чиновники должны немедленно собраться в Палате золотых колокольчиков, чтобы принять участие в слушании по делу Гу Мана!
Мужское достоинство старейшины Юя мгновенно усохло. Бранясь на чем свет стоит, он встал и начал натягивать одежду:
— Разве это самое[8] дело не было закрыто давным-давно?! Почему вдруг опять с ним что-то не так?
— Ох, благодетель[9], не сердитесь вы так, — полунагая блудница поднялась с постели, чтобы помочь ему одеться. — Раз уж государь так срочно призвал вас, должно быть у него на то есть веские причины.
— Воняет от его причин! Он просто не хочет, чтобы люди могли ночью расслабиться!
Женщина протянула мягкую и нежную руку цвета песочного печенья и, приложив ее к губам мужчины, сказала со смешком:
— Мой благодетель, вам не стоит бездумно говорить подобные вещи. Будьте осторожны, ведь и у стен есть уши.
— А чего мне бояться? Мы здесь вдвоем, и я всего лишь пошутил над тобой, — все еще злой старейшина Юй закатил глаза. — Этот вот нынешний император творит все, что пожелает, и вот так вызывает нас посреди ночи далеко не в первый раз. Он молод и полон жизненных сил, но мог бы и подумать о том, как тяжело нашим старым косточкам[10] успевать за ним.
Женщина мягко пожурила его:
— Мой благодетель, вы преувеличиваете. Со мной вы такой сильный и напористый, каждый раз заставляете меня терять голову от блаженства. Хи-хи, если у вас старые косточки, то что сказать обо мне?
Конечно от этого утверждения несло фальшью, ведь именно этот благодетель буквально только что безвозвратно увял прямо у нее на глазах. Но старейшина Юй остался вполне доволен и удовлетворен ее неприкрытой лестью. Ущипнув женщину за густо напудренную щечку, он еще разок припал к ее надушенной шее, а затем сказал: — Все ухожу-ухожу. Душенька[11], завтра я снова приду к тебе!
Женщина, улыбаясь и кокетливо хихикая, проводила его до двери, конечно, делая вид, что ей невыносимо видеть, как он уходит. Но стоило двери захлопнуться, улыбка тут же спала с ее лица. Презрительно сплюнув, она хмыкнула:
— Старый хрыч, со своим затупившимся копьем ты похож на утонувшую в говне дохлую жабу. Если бы у тебя не было так много денег, я бы даже в сторону твою не взглянула.
Закончив его поносить, блудница зашла за ширму, чтобы освежиться и сменить платье, затем присела за туалетный столик, чтобы поправить макияж.
Она работала в этом борделе уже много лет и давно утратила свежесть юности. Но в своем деле ей удалось добиться успеха во многом еще и потому, что она была готова терпеть и со всем усердием обслуживать даже самых извращенных клиентов. Эта женщина никогда не показывала своим покровителям даже намека на отвращение или дискомфорт, поэтому многие пожилые завсегдатаи заведения все еще помнили ее имя[12].
— Сердца всех этих юных барышень слишком уж ветрены. Хоть они и держат свои мысли при себе, но глаза выдают их. В конечном итоге Юй Нян[13] лучше всех, потому что делает все от чистого сердца[14].
Каждый раз, когда она слышала подобные слова от таких распутников как старейшина Юй, женщина внутренне посмеивалась над их наивностью.
Уж ее-то точно нельзя было назвать чистосердечной, просто за более чем десяток лет, что она занималась этим ремеслом, «нарисованная» приветливая улыбка приросла к ее лицу, а годами тренируемые техники соблазнения превратились в почти совершенное оружие. Каждый кокетливый взгляд, каждая улыбка давно уже была отработана до автоматизма. Даже если ей было противно, даже если она ненавидела этих людей до смерти, Юй Нян никогда не позволила бы им заметить даже намек на ее истинные чувства.
Иначе смогла бы она до сих пор соперничать с юными и нежными телами?
Повернувшись к бронзовому зеркалу, женщина тщательно подкрасила губы, с которых старейшина Юй сцеловал весь цвет, взяла кусочек бумаги и сняла излишки броской алой помады. Затем приняла эффектную позу и стала ждать, когда войдет второй ночной гость.
Долго ждать не пришлось. Резная дверь из розового палисандра со скрипом отворилась.
Юй-Нян поспешно изобразила самую сердечную улыбку и медленно подняла голову, чтобы кокетливо поприветствовать посетителя:
— Молодой господин, вы… — в тот момент, когда она разглядела лицо ночного гостя, женщина лишилась голоса, а затем, мгновение спустя, с ее ярко-алых губ слетел леденящий кровь крик, — Аааа!..
В дверях, переминаясь с ноги на ногу, стоял с ног до головы залитый кровью мужчина!
Этот человек был весь в бинтах, глаза его налились кровью, а руки были сплошь покрыты багряно-алыми пятнами. На ноготь его левой руки было наколото сочащееся кровью глазное яблоко. Бросив на женщину один короткий взгляд, он хрипло приказал:
— Хватит орать.
Он медленно вошел в комнату, затем поднял руку, запихнул глазное яблоко в рот и, дважды прожевав, проглотил его.
Запихнув в себя этот глаз, он выглядел так, словно выпил эликсир бессмертия: на лице его появилось выражение полного удовлетворения и неземного удовольствия. Облизнув губы, он повернулся к побледневшей от страха Юй Нян и сказал:
— Принеси чайник.
— …
Увидев, что Юй Нян никак не реагирует, он повторил куда более нетерпимым тоном:
— Давай, принеси мне чайник чая!
При чем здесь вообще чай?!
Обезумевшая от ужаса дрожащая Юй Нян с глухим стуком упала с табурета. Все тело женщины тряслось от страха, она хотела встать, чтобы убежать, но ноги и руки не слушались ее.
Какое-то время она просто сидела, не в силах справиться с дрожью, а потом с безумным криком, пошатываясь, встала на ноги и бросилась к выходу из комнаты:
— Спасите! Спасите кто-нибудь! Призрак… там призрак!
В этот миг она вспомнила о только что покинувшем ее комнату старейшине Юе. В час беды эта женщина в самом деле всем сердцем верила, что старейшина Юй — сильный и могущественный человек, который может ее спасти, и со всей искренностью тут же принялась истерично выкрикивать:
— Старейшина! Старейшина Юй!
С грохотом распахнув дверь, спотыкаясь на каждом шагу, она выбежала из комнаты.
Что странно, мужчина, который только что съел человеческий глаз, не сделал ничего, чтобы ее удержать, продолжая спокойно стоять на месте. Его окровавленные губы приоткрылись, в холодной усмешке обнажив белоснежные зубы:
— Старейшина… Ого!
Добежав до лестницы, Юй Нян, наконец, увидела, что происходит внизу, и у нее подкосились ноги. Она шлепнулась на пол, не в силах подняться вновь.
Весь первый этаж… и деревянная лестница… она даже не могла сказать, когда это произошло, но теперь все вокруг было усеяно трупами…
В центре главного зала борделя пойманные в ловушку пять все еще живых проституток[15] испуганно жались к друг другу. Их красивые испуганные лица были залиты слезами.
Старейшина Юй, чиновник первого ранга при дворе императора Чунхуа и самый влиятельный человек в уезде Тяньтай, лежал хладным трупом на столе в главном зале. На месте его глаз зияли две сочащиеся кровью дыры.
Все еще не веря, Юй Нян трясла головой и твердила:
— Нет… нет…
Как люди из столичного гарнизона и личной гвардии государя могли допустить подобное?
Как вышло, что находясь в комнате, отделенной от главного зала лишь тонкой стеной, она не слышала криков умирающих в муках людей?
— В этом мире не только ваша страна имеет свои секретные магические техники, — словно прочитав ее мысли, лениво произнес голос позади нее. — Если я не хочу, чтобы кто-то что-то услышал, существует множество способов добиться этого.
Каждый его шаг звучал как похоронный набат.
Человек в бинтах вышел из тени, держа в руках заварочный чайник, на котором в стиле хуаняо[16] были изображены цветы пиона. Подняв голову, он с отвратительным бульканьем вылил большую часть воды себе в рот и, шумно сглотнув, небрежно отбросил чайник в сторону.
С громким звоном тот ударился о пол и разбился вдребезги!
— Не надо бояться. Пока что я не планирую тебя убивать.
Мужчина, не спеша, подошел, схватил ее за волосы и стащил вниз по лестнице, чтобы бросить к остальным выжившим. Затем он придвинул стул и удобно устроился так, чтобы все женщины были у него на виду. Налитые кровью глаза изучали и оценивали их одну за другой.
Он довольно долго молчал, прежде чем вдруг обратился к ним со странным приказом:
— Вы все, внимательно изучите лица друг друга. У вас на это полчаса[17].
Произнеся эти слова, просто одним взмахом руки он с грохотом захлопнул двери публичного дома.
Еще один взмах — и из горы трупов поднялись три мертвеца, одним из которых был старейшина Юй. С трудом сохраняя равновесие и еле передвигая ноги, они направились к центру главного зала.
Среди выживших женщин Юй Нян была единственной, кто был в состоянии говорить, остальные же выглядели так, словно уже лишились души.
— Вы… вы… вы… в конце…
— Хочешь спросить, что, в конце концов, я замыслил? — озвучив ее мысль, мужчина холодно усмехнулся. — Разве я не сказал? Я дам вам полчаса на то, чтобы вы внимательно изучили лица друг друга.
— А… потом… что?..
— А потом… — мужчина рассеянно погладил подбородок и задумался, в итоге так ничего и не сказав.
Казалось, что этот ее простой вопрос поставил его в тупик.
Тем временем три трупа, которых он поднял при помощи магии, приблизились к ним вплотную. Не имеющий глаз старейшина Юй протянул руку и схватил Юй Нян за предплечье. От ужаса и омерзения женщина сорвалась на визг:
— Нет! Не трогай меня! Не трогай меня!
— Пристаешь к девушке? — лениво протянул мужчина, повернувшись к старейшине Юю. — Старый хрыч, даже сдохнув, не можешь удержаться от того, чтобы распускать свои грязные руки[18]?
Старейшина Юй поднял голову и издал булькающий звук, как будто пытаясь что-то втолковать этому ненормальному, но мужчина только фыркнул пару раз и поднял руку, из которой вырвался поток темной энергии. Когда черная молния ударила старейшину Юя в лоб, тот рухнул на пол и забился в судорогах и конвульсиях, в конечном итоге превратившись в бесформенный кусок плоти в пузырящейся луже крови.
— Такой многословный, что даже тошно от него.
Два других трупа, казалось, осознав грозящую им опасность, замедлили шаг и стали двигаться еще осторожнее. Они принесли шесть стульев и поставили рядом с выжившими проститутками, а затем вежливо поклонились.
— Пожалуйста, присаживайтесь, — сказал мужчина.
…Если бы не море пролитой крови и десятки загубленных жизней, по его тону и манерам можно было бы принять его за весьма тактичного и вежливого человека.
— Что-то не так? Хотите, чтобы я помог вам?
Хотя все девушки от страха впали в оцепенение, на самом деле они как губка впитывали каждое слово этого страшного человека. Стоило им осознать смысл его слов, ужаснувшись мысли, что этот забинтованный монстр или подконтрольные ему трупы прикоснутся к ним, они поспешно вскочили на ноги и беспрекословно уселись в поставленные для них кресла.
Задыхаясь от слез, Юй Нян все же нашла в себе силы спросить:
— Вы… в конце концов, кто… что… вы… что вы за человек?
— Не надо спешить, — ответил мужчина. — Когда вы выполните мои указания и ответите на несколько моих вопросов, я, конечно, отвечу.
После небольшой паузы, он добавил:
— Ах, да… Кстати, позвольте мне напомнить вам, девушки: не ждите, что кто-то придет, чтобы спасти вас. Я наложил на дверь барьерное заклятие, отводящее взгляды, так что какое-то время никто не заметит ничего необычного и не хватится вас.
С этими словами он медленно повернул голову и посмотрел на закрытые двери главного входа в публичный дом, и только после этого плотоядно облизнулся. Кроваво-красный огонек в его глазах вспыхнул ярче, полная удовлетворения счастливая улыбка коснулась губ:
— В таком случае, давайте начинать?
В конечном итоге все вышло именно так, как сказал тот забинтованный мужчина. Возможно, дело было в том, что происшествие в государственном доходном доме «Ломэй» отвлекло внимание столичной стражи, а может, секретные техники этого человека и в самом деле были самого высшего уровня, но трагические события, случившиеся той ночью на севере города, в течение долгого времени так и остались никем не замеченными.
Тем временем в столице государства Чунхуа все еще царил мир.
Во дворец спешно прибывали все новые заклинатели, занимавшие в Чунхуа ключевые посты. Мо Си ожидал снаружи уже довольно давно, когда на горизонте нарисовался Мужун Лянь. Не желая смешиваться с толпой ожидающих аудиенции чиновников, он намеренно выбрал такую позицию, чтобы стоять бок о бок с Мо Си, чуть в отдалении от всех прочих.
На фоне сильной метели профиль Мо Си казался еще более холодным и суровым. Мужун Лянь пару раз взглянул на него, прежде чем снова обратил свой взгляд вперед, бросив тихо и насмешливо:
— Князь Сихэ, вы в самом деле, невзирая на метель[19], готовы ждать?
Мо Си молчал, и только снег тихо ложился на его плечи белым покрывалом. Мужун Лянь, так и не дождавшись его ответа, продолжил наседать:
— И раз уж мы начали разговор, позвольте спросить вас об одной вещи. Во время того инцидента неподалеку от доходного дома «Ломэй» вы были в такой ярости, потому что решили, что в действительности Гу Ман не умственно отсталый?
Мо Си закрыл глаза, но лицо его все же помрачнело.
Хотя он продолжал молчать, Мужун Лянь, со всей присущей ему бестактностью, продолжил провоцировать его:
—Исходя из того, что я знаю о вас, у меня есть большие сомнения на этот счет. На самом деле вы бы вряд ли задушили его, если бы вас никто не остановил?
— …
— Ведь вы относитесь к нему…
Мо Си резко повернул голову и яростно рыкнул:
— Мужун Лянь, вам не надоело приставать ко мне?!
В тишине снежной ночи прямо у входа во дворец государя князь Сихэ вдруг пришел в ярость. Все присутствующие были шокированы его несдержанностью. Они вставали на цыпочки и вытягивали шеи, стараясь разглядеть, что же там такое происходит между этими двумя.
Побледневшее лицо опозоренного Мужун Ляня пошло красными пятнами от стыда и злости. Как раз в тот момент, когда он собрался что-то ответить, покрытая красным лаком резная дверь отворилась, и из нее вышел глашатай, который, поклонясь собравшимся чиновникам, объявил:
— Уважаемые, государь ждет вас.
Мужун Ляню оставалось только прошипеть сквозь зубы:
— Ты, по фамилии Мо, просто подожди и увидишь[20]!
Разгневанный Мо Си шагнул вперед. Отражая свет, вспыхнул штык-нож, висевший у него на поясе, а Мужун Лянь остался позади.
Переводчик: Feniks_Zadira
< Глава 21 Оглавление Глава 23
Глоссарий по миру «Остатки грязи»